Что там и говорить — богата Матушка Россия талантами… Недавно нам на почту прислали небольшой рассказ врача, в котором он рассказывает о забавном эпизоде из своей практики — читать его было сплошным удовольствием, как принято сейчас говорить — Зощенко нервно курит в сторонке… У автора рассказа явно прослеживаются незаурядные писательские способности. Но как говорится лучше самому все увидеть, а в данном случае — прочитать своими глазами
Из записок врача — паталогоанатома
Меня спросили на иврите:
"Вы на иврите говорите?"
А я в ответ на чистом идиш:
"Ты чё, в натуре, сам не видишь?".
Игорь Иртеньев
Народ нынче шибко грамотным стал. На дух не переносит патерналистского принципа отношений в системе «врач – пациент». Вынь да положь ему доказательную базу, что его не напрасно лечить намереваются. Особенно достают лица с верхними образованиями. Вот и я однажды попал в глупейшую ситуёвину, чреватую дисциплинарными мерами воздействия.
Я уже как-то хвалился, что мой рабочий кабинет подобен трёхкомнатной квартире со всеми вдобствами. Общая площадь его невелика, но для одного пользователя и уютно, и просторно. В переднем помещении я в мелкоскоп пялюсь, в тыловом – отдыхаю и принимаю пищу через рот. Там же и моя рабочая библиотека находится, хотя, в духе времени, чаще не в книгу, а в компьютер да в Сеть заглядываю. А между этими двумя помещениями – тёмная комната, которая в проекте предназначалась под фотолабораторию. Но проект я сочинял в середине лихих 90-х, а заселиться в новое здание удалось лишь в 2008 году, когда надобность в такой структурной единице напрочь отпала. Обстановка в этом безоконном казематике вся фамильная. Холодильник «Орск», добытый по большому блату ещё при Советской Власти, работает как зверь. Гэдэровский двухтумбовый письменный стол середины 60-х годов, служащий для подготовки продуктов к потреблению и постепенно распадающийся на составные части. Одну из ножек заменяет неисправный гидравлический домкрат. «Венское» кресло-качалка, изготовленное в Москве в начале прошлого века. И, наконец, бабушкин шифоньер производства саратовской мебельной фабрики, оклеенный дубовым шпоном и украшенный резьбой. Между прочим, мой ровесник. Не из опилок, из натурального дерева, жутко тяжёлый и вместительный. В левом, полочном, отделении хранится посуда, столовые приборы, горячительные напитки и прочий бытовой шурум-бурум. В правой – перекладина с плечиками для халатов, пижам и другой носильной рухляди. Внизу – большой ящик с инструментами, а второй, поменьше, утрачен во время многочисленных переездов. Короче, эта комнатка выполняет роль «боскетной», как выражались в XIX веке. Помните, у графа Алексея Константиныча Толстого в его гениальном стихотворении «Мудрость жизни»: «Замарав штаны малиной Иль продрав их назади, Их сымать не смей в гостиной, Но в БОСКЕТНУЮ поди!». Правда, в отличие от настоящей боскетной, нет на её стенах «пейзажной росписи».
Вот и я, следуя наказу классика, дважды в день переменяю одежду в этой тёмной комнате. Однажды, в конце рабочего дня, закрылся я в боскетной и приступил к разоблачению. Совлёк с себя пропотевшую рабочую пижамку (дело было летом) и стоял несколько déshabillé (раздетым — франц), на одной ноге, прицеливаясь другой, как бы ловчее попасть в штанину своих «невыразимых» (викторианское inexpressibles). В этот напряженный момент в передней комнате произошло какое-то движение, дверь широко распахнулась, и в проёме возникла фигурка элегантно одетой дамы средних лет. Ничуть не смутившись представшей перед её взором картиной, она сразу приступила к делу и осведомилась, не принадлежит ли эта полуобнажённая фигура некоему доктору Зайцеву. Я подтвердил её предположение и вежливо заметил, что правила хорошего тона предписывают стучаться в дверь, прежде чем вторгнуться в пределы незнакомого помещения. Она пропустила мою тираду мимо ушей и выкатила мне следующую предъяву. Оказалось, что какому-то её родственнику была выполнена трепан-биопсия опухоли почки. Я обнаружил банальный почечноклеточный рак, о чём и было написано в гистологическом заключении. Лечиться решили в какой-то израильской клинике (название не запомнил). Клиника дала согласие на госпитализацию (а кто же от живых денег откажется), но потребовала подробного описания гистологической картины. Вот тут меня и накрыло. Нервно приводя в порядок свой туалет, я ехидно осведомился, на каком языке госпожа предпочитает получить пресловутое «подробное описание» — на идиш или на иврите. Просительница чуть затормозила, призадумалась, а я поставил её в известность, что услуг такого рода мы не оказываем, даже за отдельную плату. Я своё дело сделал, диагноз поставил – моё дело прокукарекать, а там хоть не рассветай. Если я буду весь материал «подробно описывать», то мне придётся на работе круглые сутки куковать. Собравшись с мыслями, дама заявила, что, насколько ей известно, даже в простом анализе крови «описывают каждую клетку», и она, как обладательница трёх высших образований, знает, что говорит. Я попытался объяснить высокоучёной особе, что в самой скудной биопсии клеток несколько десятков, если не сотен, и описывать каждую из них – мартышкин труд.
Вот так мы и препирались минут пятнадцать, после чего я решил явочным порядком прекратить контрпродуктивную дискуссию и двинулся к двери. Но дама решила стоять насмерть как на известной картине художника В.Е. Маковского «Не пущу!». Вцепившись в дверные косяки как клещ, она сначала сулила мне солидный бакшиш, потом стала угрожать доносом в инстанции. На вознаграждение я не повёлся, поскольку был научен горьким опытом некоторых коллег, которые, приняв доброхотное даяние, впоследствии закладывались дары приносящими особами своему же начальству с последующими неприятными разборками. А на угрозу накатать телегу я всегда отвечаю сакраментальной фразой: «Дальше морга не пошлют» и популярно объясняю, что на мою должность очереди из конкурентов пока не наблюдается. Действует безотказно.
Однако же в этом случае мне всё-таки пришлось прибегнуть к ненормативной лексике и лёгкому физическому воздействию, чтобы вытеснить упрямую гражданку из своего кабинета и с боем пройти длинный коридор, лестницу и тамбур. Доругивались уже во дворе. Наконец я добрался до поджидавшего меня автомобиля и трусливо покинул поле битвы.
На следующий день я ожидал внушения от главного врача, но его не последовало. Тогда я по собственной инициативе поставил его и начмеда в известность о вчерашнем инциденте, чтобы ожидаемая кляуза не застала их врасплох. Но таковой не последовало, и чем закончилась эта история – покрыто мраком неизвестности. Скорее всего, пациенту за большие деньги отчекрыжили почку, что могли бы сделать абсолютно бесплатно на родине. Наивные люди стремятся за бугор, если средства позволяют, надеясь, что там им обеспечат что-то особенное, типа органосохраняющей операции. Однако несколько моих знакомых в такой ситуации подверглись на земле обетованной обычной нефрэктомии, чем были неприятно ошеломлены. А сколько уже умерло после платного лечения в лучших клиниках Европы, Израиля и Канады – имена их Ты, Господи, веси. Ведь рак — он и в Африке рак.
Вот поэтому я иногда и жалею, что из всех граждан поголовно безграмотность ликвидировали, да ещё дали некоторым из них возможность получить три верхних образования. «Ученье – вот чума! Учёность – вот причина!» как сказано в бессмертной комедии Грибоедова. Простые люди никакими «подробными описаниями» не заморачиваются и крепче спят.
Автор рассказа паталогоанатом Зайцев В.Б.
